Главные новости дня

Времени для общения с легендой канадского и мирового хоккея Филом Эспозито было мало. На звезду масштаба в целую эпоху сбежались сразу три телеканала, что и неудивительно: Эспозито боготворил и ненавидел весь Советский Союз и примыкавший к нему соцлагерь. Эспозито был одним из самых больших оппонентов советского коммунизма во всем западном мире. Свою ярость он излил в легендарной Суперсерии 1972 года, а затем и в своей книге Гром и молния, которая вышла в 2003 году.

В те 1970-е впервые в истории хоккея в серии из восьми матчей сошлись две сильнейшие сборные планеты, два непримиримых мира, две враждебные идеологии — канадские профессионалы и так называемые советские любители. Ледовые площадки планеты еще никогда не видели таких скоростей, стычек и драк.

Я человек независимый, и я никогда не потерплю, в том числе и от правительства, чтобы мне расписывали, что мне делать, как мне делать и когда мне что-то делать. И с этим я не смирюсь никогда. Человек — это независимое существо. Так вот, во время коммунизма ни у кого не было никакой частной жизни

В глазах советских болельщиков канадские профессионалы — дикие варвары, которые играют без шлемов и жуют жвачку. Их капитан Эспозито после очередного удаления изображает на лице первобытную ярость, приставляет руку к горлу, угрожая при встрече задушить своего обидчика. Вот одно из поздних высказываний Эспозито: «Я долго играл в эту игру [хоккей] и никогда не стремился никого травмировать, кроме русских в 1972-м».

Когда в последнем поединке в Москве ледовое побоище между канадцами и сборной СССР достигло своего наивысшего накала, комментатор Николай Озеров прокричал в микрофон фразу, тут же улетевшую в народ: «Нет, такой хоккей нам не нужен». В итоге с небольшим перевесом: четыре победы, три поражения и одна ничья, верх взял капитализм.

Я долго играл в эту игру [хоккей] и никогда не стремился никого травмировать, кроме русских в 1972-м»

С тех пор минуло ровно 40 лет. Мир изменился до неузнаваемости. Эспозито тоже. Его мировоззрение сделало неожиданный поворот, после того как одна из дочерей вышла замуж за российского хоккеиста Александра Селиванова. «У меня много внуков, — говорит с улыбкой 70-летний герой вчерашних дней. — Но раньше я никогда не мог бы подумать, что кто-то из них будет носить русскую фамилию. Я думал, что я последний человек в мире, у кого появится такой вариант».

С Эспозито Корреспондент встретился в фойе гостиницы Донбасс-Палац. В Донецк канадец прилетел на открытие хоккейного турнира Кубок Донбасса по приглашению вице-премьер-министра и президента хоккейного клуба Донбасс Бориса Колесникова.

— Решающий гол в последнем, восьмом поединке суперсерии 1972 года [матч закончился со счетом 6:5 в пользу канадцев] канадцы включили в пятерку самых важных событий для страны в ХХ веке, опередив по своей значимости даже победу во Второй мировой войне. Почему?

— Я думаю, что неправильно сравнивать эти события. Война — там гибнут люди, а хоккей — это спорт. Но та последняя игра действительно вызвала небывалый ажиотаж в стране. Я только после игры узнал, что в тот день все школы были закрыты, люди не вышли на работу, компании отпустили всех своих сотрудников к телевизору, и гол Пола Хендерсона действительно теперь считается золотым. В том числе и Хендерсон признает, что это одна из лучших заброшенных им шайб. Мы на тот момент не знали, настолько все было важно.

— Может, это было так важно, потому что та серия воспринималась как часть холодной войны?

— Так и было.

— За что вы тогда и, наверное сейчас, так не любили коммунистов?

— Основные моменты, почему я не любил коммунистов тогда и не полюблю их никогда, это несвобода, которую несла та система. Например, если человек достаточно умен и у него есть способности зарабатывать деньги, почему он потом должен был дарить их государству? Я ценю частную жизнь. У меня есть компьютер, и вот однажды мне присылают электронное письмо. Я открываю и читаю: «Я только что видел, как ты на своем заднем дворе курил сигару». Тому, кто написал мне это письмо, у меня было желание выйти голым и показать задницу. Я человек независимый, и я никогда не потерплю, в том числе и от правительства, чтобы мне расписывали, что мне делать, как мне делать и когда мне что-то делать. И с этим я не смирюсь никогда. Человек — это независимое существо. Так вот, во время коммунизма ни у кого не было никакой частной жизни.

— В книге Гром и молния вы пишете о своих впечатлениях от увиденного в Москве 1972 года. Уровень бедности вы описываете с помощью таких примеров: девушку здесь можно было снять за плитку шоколадки, на обед спортсменам готовят ворон и т. д.

— О! Спасибо за этот вопрос. Многие меня спрашивают, какие отличия между тем, что происходит сейчас, и тем, что я увидел в 1972 году. Многие изменились, но что точно не поменялось, — девушки которые живут в Украине и России, самые красивые в мире из всех, что я когда-либо видел. Проблема только в том, что в 1972-м нам их не показывали.

— Прекрасно. Но такие комплименты нашим девушкам отвешивают все наши гости. А вот про «девушек за шоколадку», то, о чем вы написали в своей книге…

— Да, действительно мы брали с собой определенные запасы и в том числе и шоколад. Я помню наш шоколад, и наши джинсы на тот момент вызывали фурор. Но когда мы были в Москве, мы были только в отеле и, соответственно, во дворце спорта. Нас окружали лишь несколько женщин, у них были волосатые руки, волосатые ноги, так что меня это не прельщало. Но могу сказать, что некоторые ребята из команды все-таки воспользовались такой возможностью [задешево купить внимание советских красавиц легкого поведения].

— Разместившись в советской гостинице, вы испытывали страх перед прослушками КГБ. Я читал, что ваши опасения оправдались. Вы нашли в полу шурупы и, подозревая, что они удерживают прослушивающую аппаратуру, глухой ночью выкрутили их. В результате на нижнем этаже в конференц-зале рухнула огромная люстра.

— Молва пошла, что это сделал я, но на самом деле это не я. Да, я нашел у себя в комнате два жучка, два микрофона. Один под кроватью, один в ванной. Но я не принимал участие в самом процессе откручивании лампы. Но какая уже была разница, никто не хотел признаваться, решили, что это сделал я.

— Вы оплатили тогда гостинице нанесенный ущерб?

— О да, я заплатил $ 3,8 тыс., но собирали со всей команды. Я был капитаном, что делать, уже натворили вот такое, пришлось разбираться.

— Это не последнее ваше приключение в Москве. В последней игре Ален Иглссон [менеджер сборной Канады, соорганизатор легендарной суперсерии] пошел к судьям разбираться, почему те не зажгли красную лампочку, когда ваша команда забила гол. Но он не успел дойти до цели, его схватила милиция. Игроки бросились за борт отбивать своего менеджера у советской милиции. Вы участвовали в этом сражении?

— Я был на площадке, мы не понимали, что случилось. Мы увидели, что Иглссона схватили. В моей памяти мы все были вместе. Естественно мы бросились его защищать. Питер Маховлич перелетел через борт и отбил его у милиции.

— Теперь давайте поговорим о современности. В Украине мультимиллионеры вкладывают в хоккей немалые средства. Вы — основатель и менеджер Тампа Бэй Лайтнинг, обладатель престижного кубка Стэнли 2004 года, у вас колоссальный опыт. Что можете посоветовать им, каких ошибок следует избегать?

— Из того, что я уже видел, могу сказать, что со своими целями и задачами они справились очень хорошо. Но самое главное, на чем я хочу акцентировать внимание, — никогда не нужно забывать вкладывать деньги в развитие юношеского хоккея, в детей.

— А какие вы видите у нас ошибки?

— Я в Северной Америке вижу больше ошибок, чем здесь. Очень много правил [перегрузка тренировочного процесса], что и как ты обязан делать, иначе ты играть не будешь, и многие дети 14-15 лет устают от этого, бросают хоккей. Мы просто отбиваем у них желание, они ничего не создают, они не чувствуют игры, они не вкладывают себя в нее, они работают по расписанию. Я посоветовал бы меньше все структурировать и давать больше играть и не забывать давать отдыхать, потому что иногда перетренировывают игроков, загоняют их. Вот этого я желаю вам избежать.

— Вы раньше говорили, что минус советского хоккея в том, что ему не хватало страсти. Даже когда советские игроки забивали гол, они не слишком радовались. А сейчас вам достаточно страсти?

— Никогда не достаточно. Но с тех пор хоккей сильно изменился. Изменился навсегда. В Канаде до 1972 года хоккей — это было больше скоростей вперед, назад, использование силовых приемов, столкновений, в Советском Союзе, Швеции, Финляндии и в остальном мире больше уделялось внимания контролю шайбы. А теперь почему-то все поменялось. Русские играют, как раньше канадцы, а мы — как русские. Вот [форвард Вашингтон Кэпителс Александр] Овечкин, когда забивает гол, уже почти перепрыгивает [от радости] ограждение. В любой работе, если хочешь сделать ее хорошо, ты не можешь подходить к ней без страсти. Я и сам не могу по-другому. Когда я забрасывал шайбу, это было почти так же хорошо, как секс. (Смеется.)

— Девять лет назад журналист канадской National Post Джо О’Коннор спросил вас: с какими мыслями вы ложитесь спать? Я повторю этот вопрос, чтобы сравнить ответ.

— Сейчас, в моем возрасте, я ложусь спать с той мыслью, что надеюсь утром проснуться. (Смеется.)

— Девять лет назад вы ответили иначе. [«Я всегда думаю о сексе. И так будет до самой смерти. Я женат на очень красивой женщине»].

— Я вам сейчас покажу. [Эспозито достает из кармана брюк iPhone и с особым наслаждением показывает фотографию своей супруги Бриджит Эспозиты в купальнике возле бассейна]. Жене 54 года, мне 70 лет. Это моя вторая жена, но ничего страшного, такое в жизни случается. Но больше я никогда не женюсь.

Выдержки из книги Гром и молния, автор Фил Эспозито

— Русские всегда пытались вывести нас из себя. В аэропорту они задержали сумки с нашим инвентарем. И заставили нас ждать четыре часа, пока они там все проверяли. Чего они там искали? Мы привезли с собой 350 ящиков пива, столько же молока, колы, коробки со стейками и прочей снедью. По прибытии в отель у нас осталась половина, хотя часть, как рассказывали, досталась канадскому посольству. Но я в это не верю, я думаю, что их украли русские.

— В отель нас везли два автобуса. Россия из окон казалась мрачной. Комнаты гостиницы были ветхими, а нашим женам было нечего делать, потому что покупать им было нечего. Ни у кого не было еды. Люди часами стояли в длинных очередях к продуктовым магазинам. Когда продукты кончались, они попросту закрывали двери, оставляя людей ни с чем. Снять девушку можно было за плитку шоколада.

— Русские старались выбить нас из колеи всеми способами. Среди ночи вдруг звонил телефон. Я поднимал трубку — ответа не было. Они не давали нам спать. То же самое происходило и с другими парнями. Однажды я схватил шнур и вырвал его из стены. Через несколько минут они постучали в дверь и попросили подсоединить телефон обратно.

— Коммунистическая система была мне ненавистна. Я не чувствовал вражды к русским игрокам, только к их обществу, их жизни. Нам не разрешали выезжать за пределы Москвы без сопровождения. Нам сказали, что там повсюду ядерные установки и ракеты, они не хотели, чтобы мы их видели.

— В автобусе по дороге на тренировки или игры нас всегда сопровождали двое русских «переводчиков». Мы были уверены, что это шпионы КГБ. В одну из поездок Питер Маховлич попытался выбросить их из автобуса, дело дошло почти до кулачного боя. Я иногда думал, способен ли убить кого-нибудь, взять пистолет и застрелить. Мне пришлось участвовать в хоккейных драках, но забить кого-нибудь до смерти все-таки не хотелось. Но я так ненавидел коммунистов с их подслушиванием, шпионами, секретностью, длинными очередями, что я, наверное, убил бы этих сукиных сынов в автобусе. И если бы понадобилось убить их игроков, чтобы выйти победителем, я бы сделал это тоже. Настолько мы хотели выиграть.